к отпору, княже. Запасы в городе пополнить на случай осады, стены, валы подновить, разослать посыльных по уделам да боярским поместьям. Пусть готовят воев и будут в полной готовности встать по первому зову под твои стяги. А, главное, оповестить Юрия Всеволодовича Владимирского о том, что узнали. Да и в Чернигов надо гонцов послать. Я чаю, не откажет твой шурин в помощи, ежели что.

— Вот тут как раз не больно уверен, — проворчал Юрий Ингоревич. — Сам знаешь, Михаил Черниговский с Изяславом Киевским уж который год как грызутся с князьями Галицкими, братьями Даниилом да Васильком Романовичами. И поляков и половцев в свою замятню втянули. А тут о прошлом годе еще и брат Юрия Владимирского Ярослав туда вмешался. Киев занял. Сидит теперь на Великом Киевском столе. Войско изрядное из Владимира туда увел. Так что не до помощи нам теперь Михаилу Всеволодовичу.

— Да какие усобицы, когда вся Русь в опасности от иноплеменного нашествия, — не выдержав, стукнул кулаком по столу княжич Федор. — Замиряться надо да сообща отпор давать.

Горяч Федор. Двадцать четыре весны исполнилось княжичу недавно. Высокого роста широкий в плечах, лицо — кровь с молоком, темно-каштановые волнистые волосы, аккуратно подстриженная бородка. На два года он моложе Ратьши. Но пока жил тот при княжьем дворе, близко сошлись они, будучи еще подростками. Подружились и дружили до сих пор, делясь при встречах самым сокровенным. Жалко встречи стали редкими.

— То легче сказать, чем сделать, — тяжело вздохнул Великий князь. — Ну да попробовать, все же, надо. Упредить, опять же. У татар войско, по слухам, большое. Могут и по Чернигову тоже ударить. Князю Владимирскому отписать, конечно, то ж. Ну и Коловрат правильно сказал — готовиться надо.

Он повернулся к тысяцкому Будимиру.

— Что там с городовыми стенами, стражей городовой, оружием для ратников? Люди как из полка городового? Давно сбор-смотр был?

Тысяцкий, крупный матерый мужик за сорок с бородой-лопатой, лежащей на груди, повел могучими плечами и степенно ответил:

— А что стены? Стены в порядке. Трех лет не прошло, как всем миром подновляли. И валы то ж. Рвы углубляли, опять же. Боевого железа хватает, хранится, как должно. Припасы надобно бы пополнить. Ну да урожай нынче хорош, быстро клети набьем. А по людям…

Ждан пожал плечами.

— По весне учили, как положено. Осенью тоже поучим, ежели успеем. Ничего, княже, народ у нас боевой. С копьем-топором с детства обучен управляться — отобьемся, не в первой.

Князь Юрий кивнул.

— Дай Бог, дай Бог. А как владычный полк? — это уже к епископу Фотию.

Тот поднял опущенную голову, поправил клобук и непривычно глухо произнес:

— Дождались-таки кары Господней…

Горестно покачал головой, потом расправил бороду и уже нормальным голосом ответил:

— С полком все хорошо, княже. Три сотни комонников церковь выставит в любое время.

— Ох уж и комонники, — крякнул Коловрат. — Плохо учите воев, владыка. Городовую стражу на лошадей посадить и то толку больше будет.

— Учим, как можем, Евпатий, — построжел голос епископа. — Тем паче, твои бояре в учителях, на них и пеняй.

Коловрат безнадежно махнул рукой и дальше спорить не стал.

— Ладно, хлопнул ладонью по столу Юрий, — какие есть комонники, такие есть. Все лучше, чем ничего. — Готовиться будем. Это понятно. Уж год почти готовимся. Гонцов во Владимир пошлем. Вот только поверит ли нашему саксину Юрий Всеволодович? Сам-то ему не вполне верю. Да и нельзя уже сидеть на месте, ничего не ведая о том, что татарове делают. Стража степная ничего не скажет на это?

В Ратьшин огород камушек. И ведь прав князь — ровно слепые, ничего о супротивниках неведомо. И ведь не сказать, что бездельничает степная стража. Дозоры заезжают в дикое поле, как никогда далеко. Ставших редкими степных обитателей, расспрашивают только не с пристрастием. Без толку — никто ничего толком не знает про татар. Говорят, что из Булгарии ушли на юг в низовья Волги. Часть гоняет половцев где-то юго-западнее степной Рязанской границы. Вроде бы, сколько-то осталось в Булгарии. Вот и все, что известно. Корней тоже не сидит, сложа руки. Хоть купчишки и пропали, Ратислав знает, шлет тиун в степь, да по волге странничков, которые должны доглядывать ворога. Вот только, похоже, и странники ничего путного про татар не узнали. Большинство просто пропадает. И про то Ратьше ведомо. Ну да князь вопрос задал. Надо отвечать. Боярин кашлянул, виновато развел руками.

— Ничего, княже. Словно повымерла степь. Одни бродники на месте и остались. Да и эти ничего толком сказать не могут. Или не хотят. Сам знаешь — на ножах мы с ними, гоним с насиженных мест. Да и с татарами они, говорят, снюхались. Так то, еще тогда, на Калке было. Чего-то им, видно, пришлые наобещали.

— Слышал уже от тебя сие, — проворчал князь Юрий. — Однако вызнать все про татар надо. Так что слушай внимательно.

Он опять прихлопнул ладонью по столу.

— Бери людей, сколько — сам решишь и езжай в дикое поле наполдень так далеко, как понадобится. Узнай, как хочешь, все о татарах: где они, сколько их, чего делать думают. Не надо никого расспрашивать, доберись до самих татар, языка возьмите, да его и допросите с пристрастием. Коли можно будет, сюда его доставьте. Только делайте все, сторожась, как сможете: живыми татарам в руки не попадите. Нельзя им лишний повод для войны давать. Оденьтесь и вооружитесь под половцев, аль бродников. Главное — не попадайтесь им в руки живыми. Зарежьтесь, но не попадайте. Все ли понял?

— Понял, княже, — наклонил голову Ратислав.

— Теперь скажи, как все это делать мыслишь.

Боярин помолчал, собираясь с мыслями, провел ладонью по волосам и заговорил:

— Завтра пораньше выеду к себе в Крепь, иль велишь прямо сейчас, княже?

— Нет, и так только с дороги. Одна ночь ничего не решит. Поешь, переночуешь. Завтра с утренней зарей тронешься.

— Понял. Тогда прямо сейчас пошлю туда Могуту. Пусть упредит моих, что б готовились. С собой возьму свой десяток из детских. Самых лучших. Доберусь до Онузлы. Там заберу полусотню сакмогонов. С ними и пойду в поиск. Полсотни в самый раз: меньше — придется прятаться даже от самой мелкой степной шайки, больше — сильно заметно. Нет, полусотня в самый раз.

— Ну что ж, тебе виднее, — заключил Юрий Ингоревич. — Ступай в трапезную, поешь, да спать ложись. Вставать со светом. А мы тут пополуночничаем, обсудить еще кой-чего надобно. Ступай, боярин.

Глава 4

Спалось плохо. Полночи ворочался Ратислав. Растревожили новости, принесенные с Дикого поля саксином. Задремать